Седьмая новелла

В тот день меня скрутило сильнее, чем обычно.

Скрутило здесь, перед унитазом.

Ноги подкосились, и я просто рухнул на холодный керамический пол

скрючившись…

вдавливая

кулаки в грудь…

со всей силы

втискивая костяшки пальцев между ребер, пытаясь заглушить…

заглушить…

заглушить нестерпимую боль

неистовую

которая не прекращалась ни на секунду

сжатые зубы

сдавленный стон заполнил крохотное пространство туалета

отразился от стен и придавил

Нет! Наотмашь вдарил по затылку

неумолимо вжимая в холодный кафель грязного вонючего пола.

 

Переполненное праздничного мусора ведро. Ошметки оливье, мятые пластмассовые стаканчики, кожура бананов и мандаринов, использованная туалетная бумага. Неуклюже скомканная окровавленная прокладка красовалась на вершине этой кучи. Еще лоснящийся сморщенный презерватив в изнеможении свешивался через край ведра. Праздничный аромат новогодних атрибутов смешивался с туалетной вонью мочевого камня.

 

Обостренное ощущение реальности.

Мир не вернуть назад.

Утраченного не вернуть назад

Потерянного не воротишь

Мертвых не оживишь

Все они возвращаются только в мозг

В сон

В темноту моргнувших глаз

Улыбаются, говорят, целуют, прикладывают прохладную ладошку к воспаленному лбу

Кудряшки, пальчики, губы

Плечи голос улыбка

Все осталось только там, в центре моей больной изувеченной памяти.

 

Здесь на кончике ножа, стиснутый холодными стенами, я…

скрюченный на полу, не в силах даже вдохнуть,

и содрогающееся от беззвучного бесслезного рыдания тело.

 

Там, за стенами, Вселенная, которой насрать на меня, мою боль, потери, утрату, безысходность…

Там музыка, народ, истерично поглощающий продукты цивилизации.

Смех, радость, надежды, кокетство, секс, трах….

 

Уже потом, когда немного отпустило, я сидел в темном кабинете – лишь тусклый свет монитора пытался осветить операторскую – перед компьютером и тупо, по-бараньи, гонял курсор по рабочему столу – черный квадрат без единой иконки и скрытой панелью задач.

Сколько я уже так сидел, неизвестно – время потеряло смысл, зимой здесь темнеет быстро, в помещении за стенами кабинета было исключительно тихо: новогодний праздник в зале на первом этаже уже давно закончился. Вселенная съежилась до крохотной пульсирующей огненной точки где-то в пинеальной железе мозга.

Где-то внизу глухо бухает металлическая входная дверь.

Тяжелые бегущие шаги… по лестнице… по коридору…

Приближаются.

Дверь распахнулась. Свет из коридора ворвался и ослепил.

– Ты чего тут?! Один?! – Шавкатик полез в шкаф, схватил с вешалки пуховик – пластмассовая вешалка звонко шмякнулась на пол и тут же была сбита куда-то под стол его ботинками. – Одевайся! Нас девчонки пригласили в баню, продолжить Новый год! Давай-давай! Водка есть, пива полно!

Затормошил, поднял, натянул на меня пуховик, потянул к выходу – умел он проявить активность, навалиться разговором, который сначала не слушаешь, а потом понимаешь, что непроизвольно концентрируешься и пытаешься разобраться в логике его смысловых фигур – пока закрывал дверь в кабинет и пока мы шли к выходу, он все рассказывал, как после работы остался в отделе кадров с Иркой и Ольгой, а потом присоединилась еще начальница, Ирена Максимовна со своей подругой, Ленкой-хохотушкой, бухгалтером.

Да, я понял, отмазаться не удастся.

Такси стояло у дороги, наполовину скрытое парообразными выхлопными газами – морозило, в носу сразу образовались льдинки, под сорок, наверное. Дверь передо мной услужливо открылась. Чьи-то горячие объятья, радостные возгласы, запах бензина, спирта и апельсинов. Кадровички, Ольга и Ира, весело, смешливо, вызывающе смотрели на меня и, пока я пытался закрыть дверь машины, вовсю смеялись и шутили. Трезвый пьяного не разумеет.

Шавкатик сел рядом с водителем.

Хлопнула дверь.

Поехали.

 

В бане было полно народу. Почти все – наши.

Удивило.

В большом предбаннике у стены стоял длинный угловой диван, вдоль него деревянный, самодельный стол – горой навалены всякие пирожки, фрукты, отдельно куры гриль, россыпью свежие бледно розовые помидоры, длинные ярко зеленые парниковые огурцы, соленья, копченая рыба, водка, пиво, бутылки шампанского – и такие же скамьи. Тут же в другом углу массажный стол, рядом журнальный столик с огромными мягкими креслами. Два входа – в банный отдел и в бассейн.

Музыка, неяркое освещение.

Своеобразный банный запах.

Громкие пьяные возгласы.

Веселье в разгаре.

Нас сразу раздели, налили по 100 грамм водки и, даже не дав закусить, потащили в сауну…

Места в сауне мне уже не хватило.

К удивлению, свободной оказалась парная. Жаркая, ароматная. Пустая.

Раскаленные камни чуть ли не светились в железной бочке.

Вылив в ведро бутылку пива, разбавил холодной водой.

Два ковша воды взорвались пряным хлебным обжигающим гейзером. Пар окутал все пространство молочной взвесью. Я залез на верхнюю полку и растворился в пространстве.

В какой-то момент заметил движение у двери – кто-то профессионально зашел в парную, воздух даже не колыхнулся. Фигура присела рядом. Девушка. Ее худенькое плечо коснулось меня. В купальнике. Бюстгальтер прикрывал – зачем ей был он нужен – рудиментарную, мальчишескую грудь. Через мгновенье, она спустилась с полки, поддала пару. Ее ладошка тут же оказалась у меня в трусах. Ловкие пальцы мастерски взялись за дело. И… член неожиданно – у меня два с половиной года не то, что бы ладошки женской в трусах не было, мысли о сексе вообще забыли мою голову, а инстинкты были просто убиты алкоголем и наркотой – откликнулся.

Уже через три секунды вязкая сперма упругой струей – от резкой боли я аж вскрикнул – по длинной параболической траектории врезалась в раскаленные камни: сразу запахло сожженным белком. Девушка на этом не остановилась, и я кончил второй и третий раз. Четвертый раз она все из меня высосала… и так же профессионально, как и вошла в парную, исчезла…

Мираж?

Глюк?

Если бы не стояк и ощущение переполняющей пустоты в яичках…

Где-то в глубине мозгов захрустел песок между зубцами гигантских заросших мхом и покрытых ржавчиной шестеренок. Натужно заскрипели их оси. Гигантский мельничный жернов повернулся на пол миллиметра. В сознании, с легким «Па!», как ломаются хлебные палочки гриссини, что-то сломалось.

Гулко билось сердце в ребра, в ушах молотил молот о наковальню.

Жар обжигал легкие, раскаленный пар облеплял мокрой ватой.

Не хватало воздуха, не было сил сделать вдох.

Разбухшие колбаски пальцев, словно десять эрегированных членов, оргазмически пульсировали в раскаленном воздухе.

Напряженная пустота выдавливала из меня самого меня самого.

Сполз вниз и распластался на полу. Попрохладней.

С трудом, как нарождающийся младенец, протолкнул темечком дверь и вывалился в воду бассейна…

Холодная, интенсивно воняющая хлоркой, вода.

Окунулся с головой.

Один, второй, третий. Каждый раз все больше сбрасывая с себя струпья прошлого…

 

Да… Охладить организм – важное и необходимое мероприятие. За дверью были люди, гудели голоса, музыка и выходить «в свет» с неуправляемой эрекцией – не дело.

Завернутый в простыню, я сидел за столиком, пил водку, искал глазами – в парной мне не удалось ее рассмотреть, но хотел угадать – ту фею, которая так неожиданно изменила мое ощущение реальности. Дело в том, что последние два года я глушил себя алкоголем и наркотой. Один на один, сам с собой. Свой мир я насильно сузил до грязной вонючей бомжатской комнаты. Там я пытался выдавить из мозгов, сердца, души ту яростную боль утраты и безысходности. Реальности не существовало, действительность отсутствовала. Была только боль, спирт и наркота…

Смакование и осознание новых, забытых, ощущений прервала суета у массажного стола. Начальница отдела кадров, Ирена Максимовна, пыталась с девчонками сделать себе массаж.

В предбаннике народу значительно поубавилось. Остались самые стойкие и приближенные. Я тут вообще оказался случайно и явно не из когорты приближенных, поэтому и старался быть незаметным.

На фирме, где я сейчас работал, сформировалось три группировки.

Группа любителей пива: немногочисленные мужики, которые по пятницам собирались попить «жидкого хлеба». Часто потом подвыпившие мужики перемещались, с учетом настроения и контингента, в две другие группировки. В ресторан, бар, кабак, сауну, в гости домой…

Вторая группа – подруги директорской жены, она работала в планово-экономическом отделе, составляли высший цвет «общества». Для женщин «вход» сюда был только по приглашению.

Эскорт Ирены Максимовны, начальницы отдела кадров. Видная, яркая тетка. С амбициями. Средних лет, в теле, но не жирная, вполне даже аппетитная – частенько определенно откровенное декольте провоцировало опустить взгляд. Здесь тусовались те, кто не попал в подруги директорской жены.

Как-то изначально Ирена Максимовна «невзлюбила» меня, относя меня к нижайшему холопскому сословию. Иронично-отчужденная, пренебрежительно-холодная. Если нужно было что-то мне дать, никогда не делала это из рук в руки: «возьмите на столе», всегда нас отделяло три четыре шага или какой-нибудь предмет находился между нами. Сначала это бесило, потом сам себе сказал «да пошла ты», и каждый раз при встрече с ней представлял, как она делает мне минет.

И вот теперь, она обнаженная – лишь простынь, опущенная до талии, скрывала ее ядреные ягодицы, бедра, ноги – лежала животом на массажном столе, лицом вниз. Стоящая рядом Оля, ее сотрудница, пыталась слабенькими руками помассировать ее натянутую кожу. Три или четыре человека стояли рядом и, развлекаясь, давали советы: «молоток возьми», «без смазки не получится» «сними с нее простынь».

– Ольга! Ты чего там елозишь, давай пожестче, ничего не чувствую… Эх! Мужичка бы сейчас…

В этот момент какая-то сила подняла меня с кресла.

Я отодвинул Ольгу.

Залез на стол, сел чуть ниже ягодиц Ирены Максимовны. Окружающие ахнули, захихикали.

– О! Ольга, ну, наконец-то…

Жесткий, глубокий и одновременно нежный массаж с элементами эротических движений и интенсивными растираниями. Гладкая упругая здоровая кожа холеной женщины без единого намека на целлюлит благодарно откликалась на прикасания.

Она стонала от удовольствия, нахваливая Ольгины ладони и пальцы. Смущенная Ольга стояла поодаль, где вконец развеселившийся народ делал недвусмысленные шутливые намеки в адрес неосведомленной в истинной ситуации Ирены Максимовны.

– Олечка! Ты чудо! У тебя волшебные пальцы! Я вся мокрая, где б теперь еще мужика найти.

Она начала вставать, поворачиваться, мне пришлось соскочить с ее бедер, усиленно скрывая в очередной раз за сегодняшний вечер воспрянувшее с новой огромной силой естество.

Села. Круглые плечи, большая, но красивая грудь, которую она безуспешно, или специально безуспешно, пыталась прикрыть простыней от нескромных взглядов. Ее глаза посмотрели на меня, на удаленную Ольгу, на хохочущих людей, и все поняла.

– Черт! А я думала это Ольга.

 

Потом мы все еще пили часа два, сидя с краю огромного стола. Осталось нас восемь человек. Сидящий справа Шавкатик, многозначительно тыкал меня постоянно в бедро. А Ирена Максимовна каждый раз оказывалась ко мне все ближе и ближе. И я позвоночником ощущал ее обостренное и жгучее внимание к своей персоне.

Из двух такси, которые приехали за нами, я «чудом» оказался прижатый к двери телом Ирены Максимовны. Ее рука тут же оказалась у меня на колене, соскальзывающая на кочках к паху, все сильнее и сильнее возбуждая меня.

К ее дому мы подъехали, когда всех развезли. И я еле сдерживался, чтобы тут же на заднем сиденье, не изнасиловать ее.

– Я не могу тебя пригласить, у меня дома муж. – Она попыталась выйти из машины. Я резко закрыл дверь, назвал водителю адрес офиса…

Она не протестовала.

 

На шубе, на полу, на столе, у стены, во всех позах, которые позволяли условия и ее комплекция, мы совокуплялись…

Остервенело и отрешенно.

Активная, словно, как и я, она два года не занималась сексом и мужика видела только во сне, она трахала меня, а я, поддавшись, трахал ее…

Дикий угарный ураганный животный секс. Без слов, эмоций, чувств. Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад……..

Ее зубы и когти впивались в кожу, оставляя на груди, спине, плечах, бедрах больные, кровавые следы разбуженной звериной страсти и инстинкта оплодотворения…

 

– Мне пора. – Были ее единственные слова за все это время.

 

Как это говорится в романах: «на следующий день». Так вот, ничего не изменилось на следующий день. Ирена Максимовна все также относилась ко мне, как к холопскому сословию. Всё такая же иронично-отчужденная, пренебрежительно-холодная. Если нужно было что-то мне передать, говорила «возьмите на столе», и всегда между нами было расстояние в два-три метра.

 

Вот только, при виде меня, ее карие глаза заполнялись темной невыразимой тоской. А я вспоминал, как она с голодной жадностью делала мне минет.

*

Я люблю женщин. Всегда. Даже, когда они по-сучьи бросают и делают ахренительно больно. Больно до такой степени, что от спазмов в сознании… не в мозгу, не во внутренних органах… а в сознании. Где-то там над тобой, но в то же время вокруг тебя, и внутри тебя в области сердца, и в центре черепа. И эта боль в пол секунды скручивает тебя в бублик и валит на пол.

Метаться и мучиться вопросом: «почему она ушла?» бессмысленно. Женщины уходят, потому что уходят – чаще они уходят, конечно, тогда, когда находят другого мужчину. А боль скручивает нас. Крючковатые шипы вонзаются в сердце. Раскаленные тупые лезвия ножей полосуют тело. Красивые слова… но так и есть. Боль утраты захватывает нас с головы до ног. Необъяснимость и безысходность сковывают мысли, душу, чувства, ощущения. Мы вдруг оказываемся в автобусе маршрута «кольцевой». Бесконечные однообразные безответные вопросы, бесконечное монотонное долбление в стенку головой, бесконечная заноза в сердце.

Скрип снега или тротуарного песка, пение птиц или собачий перелай, детектив по телевизору или бестолково-радостный радио-ди-джей, полная, алычовая, луна или клубящиеся грозовые точи, присутствие близких друзей или толпа незнакомых в супермаркете. Все это не с нами, мимо нас, вне нашего времени и пространства. В салоне нашего автобуса только боль.

  И все равно я люблю женщин. Их можно подолгу трахать. Они всегда начинают верещать «отпусти меня, я больше не могу!» А потом кончают еще раза два-три. И еще… И еще… Они изможденные, изнасилованные, усталые благодарно засыпают на твоей груди. Под тяжестью головы сережка вонзается в кожу, впивается всеми своими углами и камешками до самого позвоночника. А ты лежишь, терпишь. Ладони нежно и осторожно гладят ее замученное и уснувшее тело, и лишь легкие мурашики под пальцами говорят, что она еще летает…

  На женщин можно просто смотреть. Любоваться. Они такие красивые, всегда. Даже когда сидят на унитазе. Или когда, намешав вина, мохито, джин с тоником, снова вина, тяжело и, рухнув от бессилия на пол, болезненно блюют в три часа ночи, в прихожей, так и не дойдя до туалета.

  С женщинами приятно поговорить. Они это любят. Особенно, когда ты им что-то рассказываешь, они вдруг умолкнут, надуют губки… А ты пытаешься понять из-за чего это вдруг, и говоришь поэтому всякую хрень, а губки от этой хрени еще больше надуваются и молчание становится еще более тягостным. Очень мило… В мозг прокрадывается опасная мысль, как бы в эти губки впихнуть горячий член. Потом так увлекаешься этой мыслью, и не замечаешь, что ты его уже впихнул.

  Люблю женщин. Они такие слабые, особенно, когда хотят казаться сильными. Когда говоришь им «Я ухожу от тебя… навсегда», они сидят с невозмутимым видом и неприступным лицом, в душе у них огненная буря, смешанная с ледяными слезами горя и отчаяния, и мысли, что их использовали и бросили. А мы начинаем беситься от этой невозмутимости… Или, когда говорят они. «Я тебя не люблю, прости»… Это «прости», как насмешка: «Я всандалила тебе нож в грудь, прости».

Я люблю женщин. Они пишут такие удивительные слова.

«Какой страх сильнее? Страх быть отвергнутой и непонятой или же страх оставить все как есть, недосказанное, недопонятое…

Страх тебя больше не увидеть…

Ответ мне ясен… Для меня все уже решено где-то внутри. Может быть, именно поэтому мне сейчас относительно спокойно. Не знаю, имею ли я право в очередной раз ворваться в твою жизнь без стука… Но чувствую, что без этого не обойдется… Потому что время не лечит… вообще никак!

И ничего не проходит! Все усугубляется с каждым вздохом!

Хочу теперь, чтобы было меньше слов… моих слов, глупых, раздраженных и не соответствующих действительности!

Ушла? Гордая? Да я же первая без тебя и не могу… Не хотела навязываться?

Да плевать… Сейчас я бы имела хоть какое-то право на вопросы…

Я даже не знаю, где именно ты сейчас, сколько километров нас разделяет…

И не у кого спросить…

Каждую ночь, захлебываясь слезами, я прошу, чтобы у тебя все было хорошо! И пусть будет так!

Зачем я опять все это пишу? Я не знаю… Нужно выговориться, наверное… Утвердиться в своем решении опять ворваться в твою жизнь… Я пока не совсем уверена… Хотя уверенности сейчас во мне больше, чем нерешительности… К тому же это будет всего лишь сообщение, которое, неизвестно, дойдет ли.

Надеюсь, я решусь и не струшу как обычно.

Знаешь, мне безумно хочется делиться с тобой всем! Абсолютно! Мне хочется делиться с тобой каждой мелочью, каждой своей мыслью, каждым своим движением, действием – всей мной! Именно с тобой! И ни с кем более! Я чувствую в тебе родного человека, моего человека! Я люблю тебя…»

 

Я люблю женщин. Их невозможно не любить. Не потому что у них есть сиськи, писька и все остальные прелести. Все это вторично, на самом деле. Кто-то сказал однажды «Лицо и грудь женщины – это для дураков. Истина женщины видна со спины». И это так.

Главное в женщине ее преданность. Мужчина должен знать, быть уверенным, что тыл у него прикрыт. Нет. Не прикрыт, а наглухо закрыт, забит досками, завален камнями, зацементирован. Что у него всегда есть место, где он может зализать раны, отдохнуть, набраться сил для следующей борьбы с агрессивным миром. Умиротворение, благодать, спокойствие, еда, нежность, шаловливые подрастающие детеныши, секс…

Секс…

Про секс я думаю всегда, постоянно. Мое осмысление и ощущение секса очень сильно отличается от общественного восприятия этого явления. Хотя, мой вариант мне кажется максимально соответствующим задумке Природы «самопожертвование со вкусом секса». Секс – это не только и не столько банальное совокупление, а все, что с ним связано. А связано с ним всё. Весь Мир вращается вокруг секса. Поэтому, о чем бы я ни думал или говорил, что бы я ни делал, постоянно присутствует фоновым смыслом, дополнительным значением секс.

Разговариваю с сотрудницей, она елозит мышкой от компьютера по столу, крутя пальчиком колесико. А мне видится, как ее пальчики балуются, обхватив мой член. Кассирша отсчитывает сдачу – словно расстегивает пуговицы в штанах. Измотанная девушка вырубилась в метро, спит, откинув голову назад, приоткрыв губы… Вы уже и сами догадались, что представлял я?

Это один из самых низких уровней осмысления и восприятия секса. Подавляющее большинство людей, говоря о сексе, опускаются именно до этого уровня, уровня «трах». Они возмущенно начинают лопотать что-то о маньячестве, озабоченности, неудовлетворенности, спермотоксикозе. Делают пренебрежительное лицо, словно секс – это протухшее говно. При этом, говоря о каких-то обыденных вещах и совершая повседневные банальные поступки, они, тем не менее, думают о сексе. Сто процентов взрослого населения, думая о еде, фильмах, детях, уборке квартиры, карьере, да о чем бы то ни было, однозначно думают именно о сексе. И 99% людей о сексе думают в стиле «трах»: сунуть, вставить, отдаться, проглотить и т.д. и т.п.

К сожалению, подавляющее большинство людей не знают, что такое настоящий, полноценный, пронизывающий, яркий, постоянный, вездесущий секс. Секс, в котором банальное соитие второстепенно. Секс, который наполняет смыслом жизнь. В котором главное – это отношения мужчины и женщины, открытость сердец, единые эмоциональные порывы, близость и единение душ. В котором он и она, я и я становятся Мы. И основная цель этого Мы – крепкое, здоровое, умное, сильное, красивое потомство.

 

Любовь. Секс.

Как все изменилось за какие-то последние триста-пятьсот лет. Даже сто лет.

Ускоряющаяся техногенная гонка, улучшающиеся условия жизни, где нет грозных хищников и опасности не подстерегают за каждым кустом, под каждым деревом. Где страшнейшие болезни почти побеждены. Повседневные банальные желания каждого человека практически решаются без проблем и напрягов. Человеку почти не нужно думать о хлебе насущном. Чудесный мир, наполненный всеми благами цивилизации! Нет борьбы за жизнь, как таковой нет борьбы за среду обитания. Нет, нет. Конечно, есть страны, где люди голодают и умирают сотнями и тысячами от нищеты, голода, болезней, геноцида, где каждый день гремят выстрелы. Однако общий уровень человеческой цивилизации сейчас очень высок.

Опасная ситуация возникла в связи с этим высоким уровнем в области полового и естественного отбора.

Природа миллионы лет выстраивала инстинкты, рефлексы, химию, биохимию, физиологию ради одной цели – размножение живых организмов. Секс, как таковой, стоял не просто на первом месте. Он занимал внеконкуренционную позицию среди других природных приоритетов и целей. Все для секса, секс везде и во всем!!

Еще раз уточню. Роль самца заключается в том, чтобы в жесткой конкуренции проявить свои наилучшие качества и свойства, по которым его выбирает самка. А при появлении потомства, обеспечить благополучие и защиту и потомства и самки. Роль самки: выбрать максимально конкурентоспособного самца, родить от него потомство, чтобы закрепить его качества и свойства генетически, и довести детенышей до состояния самодостаточности. Самцы на острие эволюции прогибали Мир под себя, подстраивались под внешнюю среду, завоевывали ареал обитания, добывали средства к существованию, оттачивали изменчивый генетический материал. Самки же за спинами самцов, чуть позади, укрепляли тыл, накапливали полезный опыт, генетически закрепляли максимально выигрышные видовые свойства.

Раньше самкам нужен был самец, потому, что одной ей не справится с вынашиванием, рождением, воспитанием, защитой, кормлением детенышей. При этом самка была носителем, закрепленных в генах, зарекомендованных характеристик и свойств, которые эволюция отбирала с помощью самцов, а так же гарантом стабильности вида.

Из-за необходимости помочь самке «самопожертвование со вкусом секса» было поставлено во главу полового отбора.

Сейчас же, в связи с достаточной легкостью жизни самец, как добытчик, кормилец и защитник, самке уже не нужен. Элиминация необходимости самца в жизни самки снижает и значимость самца, как «поставщика» конкурентоспособного генетического материала – зачем нам конкурентоспособные гены, если открыл холодильник, и кушай на здоровье. И тогда теряется смысл хранить те гены, в которых эволюцией закреплены лучшие свойства и характеристики человеческого вида. Сдерживающий барьер самочного инстинкта доминирования и рефлекса привлечения к себе внимания самцов, рухнул. Тяготы существования, связанные с трудностью добычи пропитания, наличием опасных хищников, суровыми климатическими условиями, исчезли.

То есть настроенный, совершенный механизм Природы, который она строила и лелеяла, вдруг сломался.

Причем, сломался так, что ни природа, ни сам человек этого еще не заметили.

Природа думает, что все прекрасно и продолжает толкать самцов в эгоэкспансию и конкурентные игрища. Самцы, повинуясь зову Природы, сломя голову, носятся между самками, пытаясь совокупиться с большинством из них, и мочат друг друга в битве за знак качества своих генов. Самки отказались рожать детенышей по природе, самостоятельно решая, когда это будет нужно им, отстранились от самцов в обеспечении защиты и благополучия, сами вышли на охоту в боевой раскраске и рыдают по ночам в подушку «почему я такая дура?!»

Истинная цель секса «самопожертвование со вкусом секса» в человеческом обществе уже имеет все меньше и меньше значения и смысла. Усугубленная псевдо моралистами, псевдо нравственниками, псевдо сексуальными революционерами и прочей шушерой, ситуация практически уже поставила крест на этой истинной цели. Со всех сторон нам кричат о сексе, но не в истинном свете. Секс ради шантажа, секс ради купли-продажи, секс исключительно ради собственного удовольствия, секс ради гендерного угнетения, секс ради самоутверждения… Секс ради чего угодно, но только не для рождения потомства и, косвенно – ради защиты самки и детенышей…

Секс был мужским миллионы лет: самцы трахали самок, самцы обеспечивали и защищали самок и свое потомство. Второстепенная, по отношению к самцам, позиция самок не унизительна. Потому как эта зависимость ставит самку с детенышами в центр отношений. Теперь секс приобретает женское лицо. Женщины, столько эпох сидящие в темноте и взаперти, вдруг почувствовали свежий воздух, солнечные лучи ударились в каменный холодный пол и отскочили к низкому замшелому потолку.

Драматическая картинка получилась. Тогда так: женщины ведут себя так, как ведут себя дети, ощутившие свободу и безнаказанность.

Роль брутального альфа самца стала практически не актуальна: уже не нужно отвоевывать среды обитания, стало намного легче противодействовать различным внешним условиям, необходимые товары и продукты лежат на полках супермакетов. Десятки, сотни лет общество добивалось «уничтожения» альфа самцов. Религия, государство, мораль, нравственность выкашивали, выхолащивали в человеческой цивилизации все то, что позволило человечеству стать Человечеством. Теперь место альфа самцов занимают продвинутые – умные, предприимчивые, хитрые, изворотливые и т.п. – бета и омега самцы. Те, кто максимально ассимилировался в запросах и требованиях современного общества.

 

К чему приведет такая смена парадигмы полового отбора, секса, любви?

 

Уже сейчас мужчины и женщины столкнулись с огромным количеством противоречий в своих отношениях. Например, активная самка в подсознании самца ассоциируется, как уже выполнившая свою основную природную задачу, родила детей и больше не способна к деторождению. Соответственно, она, активная, не интересна самцам. Или, активная самка, выходя на «охоту», начинает выполнять функции самца. Это тоже отторгает мужчин. Конкурировать могут только гомогенные, однородные объекты. Конкурировать не может лев с антилопой, продавец башмаков с продавцом сладкой ваты. Конкурировать самец и самка не могут – это приведет к гибели вида, сильные и быстрые самцы поубивают самок. Или, неактуальные в современном мире альфа самцы все также инстинктивно притягивают самок, они ищут их и ждут. Поэтому они дуры. Или, так как активность самок отторгается самцами, то такие женщины очень часто, в подавляющем большинстве, одиноки, сексуально не удовлетворены, поэтому они злые, заподлянщицы, вредные, стервозные, ссученные…

Или обобщенный пример, показывающий, как сильно изменился секс – естественно, под сексом понимается не тупое совокупление. Если раньше сильная любовь мужчины к женщине была залогом крепких отношений, а, следовательно, залогом выживания самки, выживания детенышей, то теперь сильная любовь мужчины к женщине ее пугает. Такая любовь – это же противоестественно, мужикам же главное «сунуть-вынуть-и бежать». И потом, теперь это не важно. Выживание себя и детенышей женщина может устроить сейчас сама.

 

Природа миллионы лет экспериментировала, искала оптимальный и эффективный путь развития Жизни. Нашла. Соединение разума с половым делением, половым отбором, делает жизнь максимально гибкой, максимально способной противостоять агрессивной среде, максимально способной усваивать и осваивать окружающую среду, превращать ее в среду своего обитания.

Как оказалось, для выживания человеку разумному не достаточно только разума. Нужно стадо, племя, общество… Десять разумов в слабых хилых хрупких тельцах сильнее одного могучего мамонта. Сила и цель десяти самцов важнее силы и цели одного каждого самца по отдельности. Поэтому каждому отдельному самцу, ради общей силы и цели приходится отказаться от некоторой части, порой даже – всех, своих собственных целей. Последние три-два тысячелетия социализация понеслась семимильными прыжками. Развитие науки, культуры, искусства, медицины, мировоззрения. Обществу все меньше и меньше нужны были альфа самцы, и все больше и больше нужны были самцы, которые ставят общество выше себя, которые «подчиняются» обществу. Общество выдавливало в социальный вакуум ненужных ему альфа самцов, доминантов, вождей…

Среда обитания Человека распространялась уже почти на всю планету. Жизнь становилась безопаснее, легче, более прогнозируемой, более предсказуемой.

«Мир, в котором мы тогда жили, был просторен, и большая его часть была открыта для любого из нас. Его опутывали шоссе, железные дороги и океанские линии, которые перенесли нас за тысячи миль в целости и сохранности. Если нам хотелось путешествовать быстрее и мы могли себе это позволить, мы путешествовали на самолетах. В те дни ни у кого не было нужды таскать с собой оружие и вообще принимать какие-либо меры предосторожности. Вы могли просто встать и отправиться, куда вам угодно, и ничто не могло помешать вам, если не считать множества всяких анкет и правил».

 

Счастливая Природа смеялась,  по-ребячьи подпрыгивала и хлопала от радости в ладоши.

«Ну-ну», – сказал человек разумный, одной рукой подбрасывая незаметно под ее босые ноги изумрудно сверкающие бутылочные осколки, другой – доставая увесистую арматуру.

Активных самцов, которые подминали под себя мир, почти не осталось, жизнь стала легче и безопаснее, менее агрессивной и спокойной. Суть самцов – быть завоевателем Вселенной – постепенно элиминировалась. Самкам стало проще жить. Уравниловка повысила статус самок почти до уровня самцов. Они получили возможность не зависеть от самцов. Медицина позволила им рожать когда угодно и от кого угодно, даже без участия самцов. Медицина предоставила им инструмент избавляться от ненужного потомства, абсолютно игнорируя желание самцов. И теперь родить или не родить зависит от самки. От ее воли, желания. Похрен самец! Самка, почувствовав свою силу и независимость, решила стать завоевательницей Вселенной.

Общество оскопило самцовскую суть.

Совершило с десяток жестоких сексуальных революций.

Как супер-самец, взяло под защиту самок и позволило им делать все, что заблагорассудится.

Повысило уровень жизни.

Со всех сторон, из-за каждого угла, с каждой стены, листка бумаги, экрана – пичкает всех развратом и распутством, накачивает блудом и похотью, заражает потребительским отношением к сексу, возвеличивает вседозволенность. Но запретило каждому проявлять сексуальную свободу, волю, «распущенность». Наказывая самым жестоким образом за проявление своей сексуальности.

Общество, возвеличивая внешнюю сторону секса, опустила истинный его смысл и значение до уровня плинтуса. Секс не важен, важен «разговор» о сексе. Мы видим яркую вывеску «секс!», а под ней импотенция и фригидность. Транспарант «СЕКС», а за ним гомосексуальность, лесбиянство, инфантильность и яростный феминизм.

 

Затюканные, недееспособные к оплодотворению самок, самцы инфантильны, пассивны, гомосексуальны. Они боятся… нет, не боятся – ссат! активных, в боевой раскраске, самок. Избегают, трясутся, лебезят, заискивают, лицемерят. Ведут себя ублюдочно, по-скотски. Словно перед ними не самка, а доминантный самец.

Нет будущего в мире, где сбрендивший стол вдруг решил стать кастрюлей, обезумевшее зеркало воскликнуло «Хочу быть владычицей морскою». Нет будущего в обществе, где каждый делает не то, что назначено ему Природой.

Мужчины и женщины почти не совокупляются. Не занимаются сексом. Но, при этом, они накачены разгулом разврата, извращенности, пошлости, хамства, распутства. У них сносит от этого крышу, развиваются фобии к себе, противоположному полу, к ласке, к нежности, к откровенности, к свободе. Возникает идиосинкразия друг к другу, к своим «грязным» частям тела, к своим «грязным» мыслям, к самцовским рефлексам – у мужчин, к самочным инстинктам – у женщин. Самки трахают самцов только, когда нужно им, избавляются от потомства, когда оно им не нужно. Самцы избегают самок и проваливаются в бухалово или тыкают друг в друга. Если самцы и самки совокупляются, то меньше всего это секс. Защищенные презервативами и другой химической контрацепцией, самцы рудиментарно елозят членом во влагалище самок.  А если не защищенные, то эгоистичные самки тут же бегут делать аборт.

Основная суть жизни – размножение, секс. Основная суть секса – соединить самку и самца для рождения и воспитания полноценного потомства. Секс превратили в фетиш. В игрушку. Секс сейчас – это все, что угодно, вместо того, что нужно: секс, чтобы купить-продать, секс, чтобы подчинить-унизить…

 

Людской род вымирает. Пассивный, ленивый, расхоложенный технологичностью, – он взглядом имбецила взирает на окружающий мир. Взведенный курок извращенного понимания секса, обрушенный на него обществом со всех сторон, не спускается, потому что он противоестественен, противоприроден.

 

Отсутствие истинного секса делается опасным, смертельно опасным. Если каждый человек, каждый мужчина, каждая женщина, каждый самец, каждая самка не поймет, куда нас загоняет современное общество, мы долго не протянем. Вырождение не то чтобы неминуемо. Вырождение Человечества уже началось.

 

Природа, избитая, валяется в лужи крови с порезанными, искромсанными ногами и разбитой вдребезги головой. А человек рядом деловито теребит импотентный повисший член, потому как больше ни на что не способен.